![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Я начала переводить эту книгу еще в августе 2013 года. Тогда я еще возмущалась тем, как можно терпеть этот режим. Я думала, что мой народ ни на что не способен. Но я ошибалась. И когда началось, я с радостью это поддержала, и ни о чем не жалею. А потом было много, в том числе и предательство друзей. Все так, как здесь и рассказывается. Одним словом, жизнь. Итак.
Р
Рабат (Арпейс де) – см. Перейль.
Рабат (Жерод де) – муж Арпейс, рыцарь из Монсегюра.
Рабастен (Брайда де) – местная дама, потом Совершенная.
Рабастен (Пельфорт де) – сын Брайды, совладелец.
Рабастен (Финас де) – еще одна дочь Брайды, см. Финас де Торияк.
Рабастен (Эксклармонда) – дочь Брайды, Совершенная.
Разер (Раймон) - житель Камбиака.
Разер (? и ?) – мать и сестра Раймона, Совершенные.
Раймон VI Тулузский.
Раймон VII Тулузский.
( Read more... )
Рабат (Арпейс де) – см. Перейль.
Рабат (Жерод де) – муж Арпейс, рыцарь из Монсегюра.
Рабастен (Брайда де) – местная дама, потом Совершенная.
Рабастен (Пельфорт де) – сын Брайды, совладелец.
Рабастен (Финас де) – еще одна дочь Брайды, см. Финас де Торияк.
Рабастен (Эксклармонда) – дочь Брайды, Совершенная.
Разер (Раймон) - житель Камбиака.
Разер (? и ?) – мать и сестра Раймона, Совершенные.
Раймон VI Тулузский.
Раймон VII Тулузский.
( Read more... )
М
Ма (Бернар дю) – брат Ориберта и других, совладелец Ма.
Ма (Гайларда дю) – сестра совладельцев, Совершенная.
Ма (Гайлярд дю) – брат Ориберта и других, совладелец Ма.
Ма (Гарсенда дю) – мать Гайларды и совладельцев, затем Совершенная.
Д
Дайд (Бернар) – житель Кабардес
Дайд (Пьер) – кузен Бернара, житель Прадель и Отпуля.
Дельпеш (Гийом) - Старший Сын епископа Тулузен.
Дем (Гийом де) – рыцарь из Монжискара, муж Диас
Дем (Диас де) – дама из Тулузен.
Джованни де Луджио – итальянский катарский теолог.
( Read more... )
Дайд (Бернар) – житель Кабардес
Дайд (Пьер) – кузен Бернара, житель Прадель и Отпуля.
Дельпеш (Гийом) - Старший Сын епископа Тулузен.
Дем (Гийом де) – рыцарь из Монжискара, муж Диас
Дем (Диас де) – дама из Тулузен.
Джованни де Луджио – итальянский катарский теолог.
( Read more... )
СПИСОК ИМЕН
Этот список содержит следующие имена: известных исторических персонажей, лиц, дающих показания, лиц, упомянутых в этой книге как минимум дважды, а также всех упомянутых здесь Совершенных мужчин и женщин.
А
Абит (Жирод) - катарский диакон Рабастен, затем епископ Каркассес.
Агюйе (Раймон) – катарский епископ Разес.
Азема (Жирод) – Совершенный из Пюилорана.
Азема (Раймон) – рыцарь из Лантарес.
Айкарт (Арнод) – сержант из Монсегюра.
Аймерик (Гийом) – брат Оренжа.
( Read more... )
Этот список содержит следующие имена: известных исторических персонажей, лиц, дающих показания, лиц, упомянутых в этой книге как минимум дважды, а также всех упомянутых здесь Совершенных мужчин и женщин.
А
Абит (Жирод) - катарский диакон Рабастен, затем епископ Каркассес.
Агюйе (Раймон) – катарский епископ Разес.
Азема (Жирод) – Совершенный из Пюилорана.
Азема (Раймон) – рыцарь из Лантарес.
Айкарт (Арнод) – сержант из Монсегюра.
Аймерик (Гийом) – брат Оренжа.
( Read more... )
Благодарности
Прежде всего, Жану ДЮВЕРНУА, который любезно передал в мое распоряжение свою расшифровку Тулузской рукописи 609, что позволило мне избежать долгого сидения над плохим микрофильмом. И за всё, что было сделано и сказано о катаризме и катарах.
Мишелю РОКБЕРУ за диалог об Арноде де Ламот и Гийоме Гарнье, храбром погонщике волов из Лантарес. Диалог, выводов из которого я жду с нетерпением…
Жан-Жаку БЕДЮ, рыцарю информатики без страха и упрека, который помог мне разобраться в системе WORD.
Николя, Брижит и Мари Поль, а также всей команде Центра катарских исследований Рене Нелли, которые терпеливо и по-дружески поддерживали меня в напряженный период редактирования этой книги.
Моей матери, которая в течение всего этого времени постоянно сидела с ребенком.
И, конечно, Жану Луи.
( Read more... )
Прежде всего, Жану ДЮВЕРНУА, который любезно передал в мое распоряжение свою расшифровку Тулузской рукописи 609, что позволило мне избежать долгого сидения над плохим микрофильмом. И за всё, что было сделано и сказано о катаризме и катарах.
Мишелю РОКБЕРУ за диалог об Арноде де Ламот и Гийоме Гарнье, храбром погонщике волов из Лантарес. Диалог, выводов из которого я жду с нетерпением…
Жан-Жаку БЕДЮ, рыцарю информатики без страха и упрека, который помог мне разобраться в системе WORD.
Николя, Брижит и Мари Поль, а также всей команде Центра катарских исследований Рене Нелли, которые терпеливо и по-дружески поддерживали меня в напряженный период редактирования этой книги.
Моей матери, которая в течение всего этого времени постоянно сидела с ребенком.
И, конечно, Жану Луи.
( Read more... )
Дух времени
Я долгое время верила, что на самом деле катаризм был искоренен из истории не столько железом, огнем и процедурами королевского и инквизиторского порядка, сколько появлением еще одного измерения в истории менталитета, обновлением, которое вдохнул в средневековую христианскую духовность Франциск Ассизский и его братья, открыв наново – или даже вообще открыв – человеческий, страдающий, кровавый аспект природы Христа. Действительно, новая францисканская мистика, основанная на любви Сына и Его трагическом воплощении, мистика, символом и живым призывом которой стал сам Франциск, первым получивший стигматы в готические времена, внесла огромный вклад в переориентацию средневекового христианства. Ведь в романские времена, как ортодоксия, так и ересь, ориентировались на далекого Отца, на Святой Дух, который был голубкой, Параклетом, и более интеллектуальным, чем чувственным просветлением.
( Read more... )
Я долгое время верила, что на самом деле катаризм был искоренен из истории не столько железом, огнем и процедурами королевского и инквизиторского порядка, сколько появлением еще одного измерения в истории менталитета, обновлением, которое вдохнул в средневековую христианскую духовность Франциск Ассизский и его братья, открыв наново – или даже вообще открыв – человеческий, страдающий, кровавый аспект природы Христа. Действительно, новая францисканская мистика, основанная на любви Сына и Его трагическом воплощении, мистика, символом и живым призывом которой стал сам Франциск, первым получивший стигматы в готические времена, внесла огромный вклад в переориентацию средневекового христианства. Ведь в романские времена, как ортодоксия, так и ересь, ориентировались на далекого Отца, на Святой Дух, который был голубкой, Параклетом, и более интеллектуальным, чем чувственным просветлением.
( Read more... )
Кастеллянка и пастушка
Гильельма Маури, двадцати лет или может чуть больше от роду, в удушающей августовской жаре, попала на эту пропащую низину, затерянную между другими землями, по другую сторону Гаронны, у самых границ Гаскони. Гильельма, совсем одна на этих дорогах, на пыльных трактах, среди сжатых полей, среди лугов, где животные бегут от жары и спят, распластавшись, в рощах. Гильельма одна спешит в звенящей жаре, Гильельма, которая идет навстречу судьбе и пытается сделать невозможное – защитить Старшего. Гильельма, которая идет под палящим солнцем по дорогам Бёпуй. И там, в этом ярком летнем свете, видит ли она, как за горизонтом из-за холмов, вырисовывающихся перед ней, выглядывает пеш, пуй[1] - круглый холм с мягкими очертаниями, на котором возвышается колокольня, деревня и укрепления, место, где она достигнет апогея своего пути?
( Read more... )
Гильельма Маури, двадцати лет или может чуть больше от роду, в удушающей августовской жаре, попала на эту пропащую низину, затерянную между другими землями, по другую сторону Гаронны, у самых границ Гаскони. Гильельма, совсем одна на этих дорогах, на пыльных трактах, среди сжатых полей, среди лугов, где животные бегут от жары и спят, распластавшись, в рощах. Гильельма одна спешит в звенящей жаре, Гильельма, которая идет навстречу судьбе и пытается сделать невозможное – защитить Старшего. Гильельма, которая идет под палящим солнцем по дорогам Бёпуй. И там, в этом ярком летнем свете, видит ли она, как за горизонтом из-за холмов, вырисовывающихся перед ней, выглядывает пеш, пуй[1] - круглый холм с мягкими очертаниями, на котором возвышается колокольня, деревня и укрепления, место, где она достигнет апогея своего пути?
( Read more... )
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Туманы Монтайю
Катарская женщина. История Гильельмы Маури
Перед тем, как окончательно завершить книгу о катаризме и женщинах, которые его приняли, мы встретимся с маленькой крестьянкой из Монтайю. Ведь она может принести нам последнее свидетельство: своей скромной жизни, своей примерной верности и упрямой преданности. Сегодня на Монтайю опустились туманы, и я говорю это по той простой причине, что в этот сентябрьский день я счастлива со всей страстью ринуться в приключения с фотографиями: суровый горный климат не единственная причина этому. Со времени прекрасного литературного успеха книги Монтайю, окситанская деревня Эммануэля Ле Рой Лядюри, Монтайю, в которой автор, естественно, был, в какой-то степени стала символом мира легкомысленных пастушек, еретических кастеллянок и фольклорного катаризма. Разумеется, следует сказать слово и об этой своего рода патетической звезде, которой сделалась Беатрис де Планиссоль, и о ее любовных похождениях с не совсем заслуживающим уважения деревенским попом, этим Пьером Клергом, который выдал всех своих земляков. Но в той же Монтайю, во времена последней Церкви еще были верные люди, осознававшие свои религиозные вовлечения, даже среди простых крестьян.
( Read more... )
Туманы Монтайю
Катарская женщина. История Гильельмы Маури
Перед тем, как окончательно завершить книгу о катаризме и женщинах, которые его приняли, мы встретимся с маленькой крестьянкой из Монтайю. Ведь она может принести нам последнее свидетельство: своей скромной жизни, своей примерной верности и упрямой преданности. Сегодня на Монтайю опустились туманы, и я говорю это по той простой причине, что в этот сентябрьский день я счастлива со всей страстью ринуться в приключения с фотографиями: суровый горный климат не единственная причина этому. Со времени прекрасного литературного успеха книги Монтайю, окситанская деревня Эммануэля Ле Рой Лядюри, Монтайю, в которой автор, естественно, был, в какой-то степени стала символом мира легкомысленных пастушек, еретических кастеллянок и фольклорного катаризма. Разумеется, следует сказать слово и об этой своего рода патетической звезде, которой сделалась Беатрис де Планиссоль, и о ее любовных похождениях с не совсем заслуживающим уважения деревенским попом, этим Пьером Клергом, который выдал всех своих земляков. Но в той же Монтайю, во времена последней Церкви еще были верные люди, осознававшие свои религиозные вовлечения, даже среди простых крестьян.
( Read more... )
Последнее слово катаризма
Приняв смерть из рук клерикальных палачей, вся маленькая Церковь, как и Сибилла Бэйль, как и Гийом Белибаст, показала своей смертью, что ее послание надежды лучше и возвышеннее, чем послание преследователей. Чем ожесточеннее инквизиторы уничтожали последних пастырей и бросали тем, кого считали извращенцами и преступниками, абсолютную анафему своего вечного проклятия – тем больше эти пастыри соответствовали в реальности своему евангелизму с человеческим лицом. Но, к сожалению, официальная Церковь в то же самое время очень просто лишила этих пастырей всех способов выразить эту правду, поскольку заткнула им рот как в прямом, так и в фигуральном смысле этого слова. Что на самом деле проповедовали Добрые Люди, оказавшись в капкане преследований и страданий? Конечно, они не упускали возможности высмеивать и даже оскорблять католических священников и прелатов, называя их волками пожирающими, их Церковь – злобной Церковью Римской. Конечно, они очень успешно использовали серьезные евангельские упущения своих противников, и их окончательным аргументом было резюме известной притчи о благих и дурных деревьях, о благих и дурных плодах. Этот аргумент они приводили с достаточным основанием, чтобы показать, что ни Бог, ни Церковь Христова не могут использовать зло, чтобы противостоять злу, и что по средствам зла - страданиям и насилию – можно безошибочно разгадать злого вдохновителя. Впрочем, эти аргументы были резюмированы через столетие в следующем предложении, которое принадлежит перу вальденсов, но которое, скорее всего, не могли бы не использовать катарские проповедники: «Среди гонимых и гонителей (истинные) Христиане всегда гонимы» [1]. ( Read more... )
Приняв смерть из рук клерикальных палачей, вся маленькая Церковь, как и Сибилла Бэйль, как и Гийом Белибаст, показала своей смертью, что ее послание надежды лучше и возвышеннее, чем послание преследователей. Чем ожесточеннее инквизиторы уничтожали последних пастырей и бросали тем, кого считали извращенцами и преступниками, абсолютную анафему своего вечного проклятия – тем больше эти пастыри соответствовали в реальности своему евангелизму с человеческим лицом. Но, к сожалению, официальная Церковь в то же самое время очень просто лишила этих пастырей всех способов выразить эту правду, поскольку заткнула им рот как в прямом, так и в фигуральном смысле этого слова. Что на самом деле проповедовали Добрые Люди, оказавшись в капкане преследований и страданий? Конечно, они не упускали возможности высмеивать и даже оскорблять католических священников и прелатов, называя их волками пожирающими, их Церковь – злобной Церковью Римской. Конечно, они очень успешно использовали серьезные евангельские упущения своих противников, и их окончательным аргументом было резюме известной притчи о благих и дурных деревьях, о благих и дурных плодах. Этот аргумент они приводили с достаточным основанием, чтобы показать, что ни Бог, ни Церковь Христова не могут использовать зло, чтобы противостоять злу, и что по средствам зла - страданиям и насилию – можно безошибочно разгадать злого вдохновителя. Впрочем, эти аргументы были резюмированы через столетие в следующем предложении, которое принадлежит перу вальденсов, но которое, скорее всего, не могли бы не использовать катарские проповедники: «Среди гонимых и гонителей (истинные) Христиане всегда гонимы» [1]. ( Read more... )
Последнее слово Белибаста
Гийом Белибаст имеет очень дурную репутацию в современной литературе. Прежде всего, в нем видят Совершенного-неудачника, и даже развратника, не способного соблюдать обет целомудрия. Более того, со всей суровостью напоминают также, что он – всего лишь необразованный крестьянин, сделавший карьеру Совершенного случайно и без особого призвания, чтобы скрыться в катарском подполье от светского правосудия за убийство пастуха. Будучи Совершенным удачи и неудачи, плохо образованным и подготовленным, плохо справлявшимся с искушениями этого мира, Белибаст понемногу всем этим был, что, впрочем, не помешало ему даже вот таким образом привлечь к себе определенные симпатии[1]. Однако он, по крайней мере, не остановился там, где другие отступали: он достиг счастливого конца, вступив на костер, которого вполне мог бы избежать, отрекшись: Жак Фурнье несомненно был бы счастлив предложить своей пастве в 1321 году поучительный спектакль торжественного отречения в Памье последнего катарского Совершенного. Однако он передал Белибаста инквизитору Каркассона, скорее всего, Жану де Бону. Тот, в свою очередь, передал его в руки светской власти, а именно его светскому сеньору архиепископу Нарбоннскому, который без особого шума сжег его в Виллеруж-Терменез, где уже не надо было показывать поучительных примеров[2].
( Read more... )
Гийом Белибаст имеет очень дурную репутацию в современной литературе. Прежде всего, в нем видят Совершенного-неудачника, и даже развратника, не способного соблюдать обет целомудрия. Более того, со всей суровостью напоминают также, что он – всего лишь необразованный крестьянин, сделавший карьеру Совершенного случайно и без особого призвания, чтобы скрыться в катарском подполье от светского правосудия за убийство пастуха. Будучи Совершенным удачи и неудачи, плохо образованным и подготовленным, плохо справлявшимся с искушениями этого мира, Белибаст понемногу всем этим был, что, впрочем, не помешало ему даже вот таким образом привлечь к себе определенные симпатии[1]. Однако он, по крайней мере, не остановился там, где другие отступали: он достиг счастливого конца, вступив на костер, которого вполне мог бы избежать, отрекшись: Жак Фурнье несомненно был бы счастлив предложить своей пастве в 1321 году поучительный спектакль торжественного отречения в Памье последнего катарского Совершенного. Однако он передал Белибаста инквизитору Каркассона, скорее всего, Жану де Бону. Тот, в свою очередь, передал его в руки светской власти, а именно его светскому сеньору архиепископу Нарбоннскому, который без особого шума сжег его в Виллеруж-Терменез, где уже не надо было показывать поучительных примеров[2].
( Read more... )
Гуманизм и добродушие
Эти улыбки и шутки, эти искры юмора – которые, возможно, не всегда отличались хорошим вкусом – только крохи из множества подобных вещей. Ныне я выявила и выставила их здесь, потому что хочу, наконец, покончить с имиджем сурового поведения и печальных речей, которые якобы превалировали в катарском обществе. Так не было даже во времена самых ужасных преследований. (Без сомнения, в начале XIII века, когда все было спокойно, это общество, наверное, было очень радостным. Но, к несчастью, об этом периоде у нас слишком мало документов, потому что практически все они исходят от преследователей. Счастливые люди в историю не попали[1]).
( Read more... )
Эти улыбки и шутки, эти искры юмора – которые, возможно, не всегда отличались хорошим вкусом – только крохи из множества подобных вещей. Ныне я выявила и выставила их здесь, потому что хочу, наконец, покончить с имиджем сурового поведения и печальных речей, которые якобы превалировали в катарском обществе. Так не было даже во времена самых ужасных преследований. (Без сомнения, в начале XIII века, когда все было спокойно, это общество, наверное, было очень радостным. Но, к несчастью, об этом периоде у нас слишком мало документов, потому что практически все они исходят от преследователей. Счастливые люди в историю не попали[1]).
( Read more... )
Юмор и рационализм
И прежде всего, мы не можем сказать этого о Пьере Отье, который, конечно, очень отличался от образа сурового и безрадостного старика, елейного, несколько хищного, который непонятно почему связан с его именем. Конечно, после 1300 года он был уже старым человеком, и все свидетельства в этом аспекте совпадают между собой. После возвращения из Италии ему могло быть между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, и конечно, на него смотрели как на старика, особенно по сравнению с его сыном Жаком, который часто его сопровождал. Но он ни в коей мере не был «рыцарем печального образа». Обрывки его юмора все еще можно обнаружить в реестрах Инквизиции.
( Read more... )
И прежде всего, мы не можем сказать этого о Пьере Отье, который, конечно, очень отличался от образа сурового и безрадостного старика, елейного, несколько хищного, который непонятно почему связан с его именем. Конечно, после 1300 года он был уже старым человеком, и все свидетельства в этом аспекте совпадают между собой. После возвращения из Италии ему могло быть между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, и конечно, на него смотрели как на старика, особенно по сравнению с его сыном Жаком, который часто его сопровождал. Но он ни в коей мере не был «рыцарем печального образа». Обрывки его юмора все еще можно обнаружить в реестрах Инквизиции.
( Read more... )
25
СЛОВА ЕРЕТИКОВ
У очага Монтоливы
Однажды прекрасным летним утром две молодые женщины и юноша двадцати лет весело шагали по дороге, соединявшей Арк и Лиму. Молодые женщины были соседками, а их мужья – овцеводами. У одной из них, Сибиллы Пейре, было уже много детей, а Маркезия Ботоль совсем недавно вышла замуж. Их сопровождал брат последней, Гийом Эсканье. Они попросили его об этом, поскольку дороги в эти первые годы столетия были не очень безопасны. На самом деле, они решили между собой приготовить прекрасный рыбный паштет для Пьера Отье, Доброго Человека, который, по причине своих обетов, не мог есть мяса и должен был довольствоваться рыбой, когда не постился один день из двух на хлебе и воде. И этот паштет они несли ему в Лиму, где он в то время находился, под сенью большого и красивого дома Мартина и Монтоливы Франсе, верных друзей Добрых Христиан.
( Read more... )
СЛОВА ЕРЕТИКОВ
У очага Монтоливы
Однажды прекрасным летним утром две молодые женщины и юноша двадцати лет весело шагали по дороге, соединявшей Арк и Лиму. Молодые женщины были соседками, а их мужья – овцеводами. У одной из них, Сибиллы Пейре, было уже много детей, а Маркезия Ботоль совсем недавно вышла замуж. Их сопровождал брат последней, Гийом Эсканье. Они попросили его об этом, поскольку дороги в эти первые годы столетия были не очень безопасны. На самом деле, они решили между собой приготовить прекрасный рыбный паштет для Пьера Отье, Доброго Человека, который, по причине своих обетов, не мог есть мяса и должен был довольствоваться рыбой, когда не постился один день из двух на хлебе и воде. И этот паштет они несли ему в Лиму, где он в то время находился, под сенью большого и красивого дома Мартина и Монтоливы Франсе, верных друзей Добрых Христиан.
( Read more... )
Кольцо Монтоливы
В тот же день женщины из этой семьи, находившиеся чуть живые в недрах инквизиторской тюрьмы в Тулузе, тоже получили свой приговор.
Раймонда, дочь этого дома, видела у своих родителей, Раймона и Бернарды де Лантар, множество подпольных Совершенных - Пьера Отье и его сына Жака, Амиеля из Перль, Пьера Раймона из Сен-Папуль. Она их слушала, поклонялась им, ела хлеб, благословленный ими, верила, что они – Добрые Люди, которые говорят правду и придерживаются благой веры, спасающей душу. Она даже заключила с ними пакт convenenza.
( Read more... )
В тот же день женщины из этой семьи, находившиеся чуть живые в недрах инквизиторской тюрьмы в Тулузе, тоже получили свой приговор.
Раймонда, дочь этого дома, видела у своих родителей, Раймона и Бернарды де Лантар, множество подпольных Совершенных - Пьера Отье и его сына Жака, Амиеля из Перль, Пьера Раймона из Сен-Папуль. Она их слушала, поклонялась им, ела хлеб, благословленный ими, верила, что они – Добрые Люди, которые говорят правду и придерживаются благой веры, спасающей душу. Она даже заключила с ними пакт convenenza.
( Read more... )
Виноградник Филиппы
Большая книга приговоров Бернарда Ги содержит имена двадцати пяти верующих, сожженных за рецидив или за отказ отречься, в Тулузе, между 1308 и 1321 годами. Приговоры 1322-1323 гг. касаются уже только вальденсов и бегинов. Поскольку не сохранилось приговоров ни Жоффре д'Абли, ни его непосредственных преемников, можно предположить, сравнивая информацию из разных источников, что количество сожженных как минимум в Каркассоне тоже должно было возрасти. Одной из самых первых жертв, вписанных в книгу Бернарда Ги, была Филиппа из Тунис, которую мы уже знаем.
( Read more... )
Большая книга приговоров Бернарда Ги содержит имена двадцати пяти верующих, сожженных за рецидив или за отказ отречься, в Тулузе, между 1308 и 1321 годами. Приговоры 1322-1323 гг. касаются уже только вальденсов и бегинов. Поскольку не сохранилось приговоров ни Жоффре д'Абли, ни его непосредственных преемников, можно предположить, сравнивая информацию из разных источников, что количество сожженных как минимум в Каркассоне тоже должно было возрасти. Одной из самых первых жертв, вписанных в книгу Бернарда Ги, была Филиппа из Тунис, которую мы уже знаем.
( Read more... )
Церковь под ударами бури
Инквизиция XIV века была более решительной, чем первая Инквизиция – она предстает перед нами абсолютно неумолимой, ее действия лишены малейшей жалости. Она в самом деле действовала так, чтобы затушить последние искры; ее цель была ясной, воля инквизиторов – непреклонной, содействие гражданских властей было обеспечено, весь ее механизм был хорошо смазан и отрегулирован на максимальную эффективность. Отныне к пожизненному заключению приговаривались целые семьи только на основании свидетельств о том, что у них бывали еретики, и намного чаще сжигали верующих – повторно впавших в ересь, закоренелых. Теперь стало возможным сжигать людей, не предоставляя им выбора, сжигать их, просто сравнив между собой реестры и досье, если там было свидетельство упорствования, возвращения к былым грехам, как бы в силу пословицы: errare humanum est, sed perseverare diabolicum (человеку свойственно ошибаться, но упорство – от дьявола).
( Read more... )
Инквизиция XIV века была более решительной, чем первая Инквизиция – она предстает перед нами абсолютно неумолимой, ее действия лишены малейшей жалости. Она в самом деле действовала так, чтобы затушить последние искры; ее цель была ясной, воля инквизиторов – непреклонной, содействие гражданских властей было обеспечено, весь ее механизм был хорошо смазан и отрегулирован на максимальную эффективность. Отныне к пожизненному заключению приговаривались целые семьи только на основании свидетельств о том, что у них бывали еретики, и намного чаще сжигали верующих – повторно впавших в ересь, закоренелых. Теперь стало возможным сжигать людей, не предоставляя им выбора, сжигать их, просто сравнив между собой реестры и досье, если там было свидетельство упорствования, возвращения к былым грехам, как бы в силу пословицы: errare humanum est, sed perseverare diabolicum (человеку свойственно ошибаться, но упорство – от дьявола).
( Read more... )
24
ПРИГОВОРЫ
Молнии гнева инквизиторов
В течение семидесяти пяти лет Церковь удивительно хорошо сопротивлялась систематическим преследованиям. Конечно, эффективность ее служителей была ограничена, поскольку сама Церковь сжалась до горстки решительных Совершенных. Но основы обряда и доктрины были сохранены, как и ядро церковной организации. Огонь был попросту прикрыт. И если раздуть пламя, то пожар вновь готов был охватить земли добрых верующих. Если бы, по крайней мере, все еще были бы благоприятные времена для рационалистического евангелизма… И если бы никто больше не пытался полностью затоптать последние, такие яркие, искры…
( Read more... )
ПРИГОВОРЫ
Молнии гнева инквизиторов
В течение семидесяти пяти лет Церковь удивительно хорошо сопротивлялась систематическим преследованиям. Конечно, эффективность ее служителей была ограничена, поскольку сама Церковь сжалась до горстки решительных Совершенных. Но основы обряда и доктрины были сохранены, как и ядро церковной организации. Огонь был попросту прикрыт. И если раздуть пламя, то пожар вновь готов был охватить земли добрых верующих. Если бы, по крайней мере, все еще были бы благоприятные времена для рационалистического евангелизма… И если бы никто больше не пытался полностью затоптать последние, такие яркие, искры…
( Read more... )
Последняя Совершенная
Прошло уже как минимум два поколения, как Окситания забыла, кто такие Совершенные Женщины. Опасности и травля закрыли религиозные дома и заглушили призвание, и верующие женщины надеялись уже только на хорошую смерть, завершение хорошей жизни. Однако, у последней Церкви была и последняя Совершенная. Последняя, известная нам: Ода Буррель из Лиму, называемая Жакобой. К сожалению, мы не многое знаем о ее жизни. Несколько тулузских верующих вспоминают о том, что они с ней встречались. О ее смерти мы знаем несколько больше, потому что ее приговор сохранился в реестре инквизитора Бернарда Ги. Во всепроникающем страхе, согласно терминам, которые она сама употребляла, она достигла хорошего конца.
( Read more... )
Прошло уже как минимум два поколения, как Окситания забыла, кто такие Совершенные Женщины. Опасности и травля закрыли религиозные дома и заглушили призвание, и верующие женщины надеялись уже только на хорошую смерть, завершение хорошей жизни. Однако, у последней Церкви была и последняя Совершенная. Последняя, известная нам: Ода Буррель из Лиму, называемая Жакобой. К сожалению, мы не многое знаем о ее жизни. Несколько тулузских верующих вспоминают о том, что они с ней встречались. О ее смерти мы знаем несколько больше, потому что ее приговор сохранился в реестре инквизитора Бернарда Ги. Во всепроникающем страхе, согласно терминам, которые она сама употребляла, она достигла хорошего конца.
( Read more... )
В endurа
Точная инквизиторская формулировка заблуждения, в котором упрекали Стефану де Пруад, и которая касается католического таинства соборования, имеет исключительное значение. Она свидетельствует о том, что в сознании верующих, как и в сознании их судей, был фактически поставлен знак равенства между таинством возложения рук и католическим таинством для умирающих, и они смешивали «духовное крешение» и «счастливый конец». Однако Совершенные довольно часто упоминали о функции крещения и посвящения, свойственно consolament, и единогласно осуждали католическую практику крещения водой слишком маленьких детей, неспособных еще отличать призыв Добра от притяжения зла. Наоборот, в нашей Церкви, - гордо напоминал Пьер Отье, - речь идет только о взрослом человеке:
«(…) Когда он может иметь различение добра и зла, и сам решит принять «благую веру», и «после получения от него обещания, что он станет добрым верующим, Совершенные говорят ему благие и убедительные слова» [1].
( Read more... )
Точная инквизиторская формулировка заблуждения, в котором упрекали Стефану де Пруад, и которая касается католического таинства соборования, имеет исключительное значение. Она свидетельствует о том, что в сознании верующих, как и в сознании их судей, был фактически поставлен знак равенства между таинством возложения рук и католическим таинством для умирающих, и они смешивали «духовное крешение» и «счастливый конец». Однако Совершенные довольно часто упоминали о функции крещения и посвящения, свойственно consolament, и единогласно осуждали католическую практику крещения водой слишком маленьких детей, неспособных еще отличать призыв Добра от притяжения зла. Наоборот, в нашей Церкви, - гордо напоминал Пьер Отье, - речь идет только о взрослом человеке:
«(…) Когда он может иметь различение добра и зла, и сам решит принять «благую веру», и «после получения от него обещания, что он станет добрым верующим, Совершенные говорят ему благие и убедительные слова» [1].
( Read more... )
![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}