Entendensa de Be

Анн Бренон

Историк, архивист-палеограф, специалист по катаризму

Тулуза – столица катаров

В XIV веке подпольный катаризм, переживший крестовый поход, сделал Тулузу своей столицей, соткав тайную сеть солидарности прямо под носом у инквизиторов.

Именно от Отель Дью некогда начинался единственный мост через Гаронну, на сегодняшний день исчезнувший.

«Якобинцы» - (церковь под тем же названием) слово, означающее орден доминиканцев или Братьев–Проповедников.

Через столетие после крестового похода 1209 года, направленного против окситанских князей – графов и виконтов, защитников ереси – Лангедок был присоединен к французской короне. Тулуза и Каркассон стали королевскими сенешальствами; королевские чиновники также поддерживали в качестве «руки светской власти» трибунал религиозной полиции – Инквизицию, которая находилась в крупных епископальных городах Средиземноморья. Это взаимовыгодное сотрудничество было гарантией идеологического единства и установления порядка, из которого ересь была исключена.

Однако, после столетия репрессий, катаризм не утратил всей своей социальной базы. Свидетельством этому является чрезвычайное предприятие Пейре Отье и его товарищей, горстки решительных добрых людей, которые в течение десяти лет – с 1300 по 1310 год – смогли зажечь, словно сухой порох, рвение к катаризму между Пиренеями и Нижним Керси. Используя кризис институции Инквизиции, которая столкнулась с народными восстаниями, иногда поддерживаемыми антипапской политикой Филиппа Красивого, катарские верующие в последнем «порыве чести» подняли голову.

Разумеется, папство и монархия вскоре заключили мир за счет восставших, и Инквизиция, вернув себе силу, уничтожила последние очаги катаризма. Архивы инквизиторов Тулузы (Бернард Ги, 1307-1323) и Каркассона (Жоффре д’Абли, 1303-1316) в мрачных списках приговоров на тюремное заключение и костер оставили нам драгоценные подробности социальной реальности последнего катаризма. И особенно в Тулузе.

Религиозная реконкиста

Почти сразу же после возвращения Пейре Отье и его первых товарищей, посвященных как добрые люди в Италии, зимой 1299-1300 гг., подпольная Церковь вновь ожила, и уже структурированная появилась в городе Тулуза – под носом всех злобных по отношению к ней властей: Инквизиции, епископа и королевского сенешаля. Сам Пейре Отье часто приходил в этот город и подолгу тут жил между двумя миссиями в Сабартес, Разес, Лаурагэ или равнинном тулузском краю, когда команда добрых людей понемногу увеличивалась. Можно сказать, что Пейре Отье сделал из этого большого города штаб-квартиру своей религиозной реконкисты. Задача казалась сложной, но риски были стратегически просчитаны.

Прежде всего, сам период был благоприятным. Тулузская Инквизиция находилась в таком же кризисе, как раньше каркассонская, а в город приехали королевские следователи. Под конец 1301 король Филипп Красивый низложил доминиканского инквизитора Фулько де Сен-Жорж. Отныне репрессивная институция функционировала с перебоями, дав добрым людям возможность вернуться в Тулузу, так же, как и в бургады Сабартес, Лаурагэ и Разес.

Еще и сам факт того, каким образом добрые люди поселились в этом городе, был далеко не случайным.. И в самом деле, удивительно, до какой степени мудро подпольные явки – дома Церкви или временные убежища – часто выбирали в кварталах, заселенных простыми людьми, и за стенами города (особенно поблизости больниц, лепрозориев и даже еврейского квартала). Оттуда легко было бежать, а также нетрудно было раствориться среди разнородного и часто меняющегося населения. Некоторые указания на эту бурную подпольную жизнь можно найти в документах инквизиторских расследований, бросающих на нее свет. Следуя им, мы видим, что это подполье словно по периметру окружало богатые кирпичные дворы Тулузы, где были сосредоточены органы власти. Эта география исключения словно породила определенное сопротивление, обернувшись своеобразным  союзом бедных евреев и прокаженных с последними добрыми верующими еретиков.

 
Этот барельеф можно увидеть на улице Эскуссьер-Монгальярд, под номером 31. Он представляет окситанского рыцаря и несет напоминание об эпохе, когда Лангедок и тулузское Средиземноморье не знали иных господ, кроме местных графов.

 Руины церкви Кордельеров – это последние остатки францисканского монастыря, основанного в Тулузе в 1222 году, чтобы противостоять распространению катарской веры. Из этого ордена вышло много членов трибунала Инквизиции.

 
Монастырский ансамбль якобинцев представлял собой штаб-квартиру доминиканцев в их борьбе против катарской ереси.

 
Усыпальница первых графов Тулузских в базилике Сен-Сернен.

 
Табличка с надписью о смерти Симона де Монфора, у входа в парк Jardin de Plantes.

Прежде всего, на северо-западе города, в квартале Базакль, за пределами пригорода Сен-Сернен, Пейре Отье располагал домом своей дочери Гайларды и ее мужа Раймонда Сартра. Скорее всего, молодая пара поселилась в Тулузе для того, чтобы поддержать предприятие катарской реконкисты. Их дом в Базакле служил местом встречи для подпольных агентов Церкви, приходящих из Лиму или графства Фуа – как, например, Гийома-Пейре Кавалье и Мартина Франсе: близость к броду Базакль позволяла быстро пересечь Гаронну в случае опасности. Совсем недалеко, но уже внутри укреплений, в квартале Сен-Пьер де Кузин, находился дом торговца де Пруад, вся семья которого состояла из добрых верующих, и где можно было остановиться.

К западу, на другом конце брода Базакль, на левом берегу Гаронны, находился квартал Сен-Сиприен, который тогда был еще довольно маргинальным районом, где селились нищие и бродяги, и где город затем стал размещать свои больницы в виде благотворительных заведений. В Сен-Сиприене, где легко было исчезнуть в каком-нибудь не особо возделываемом садике, возможно, недалеко от больницы Сен-Жак или Дораде, или там, где соединялись два лепрозория, было специальное место для подпольных ночных проповедей, подобных поздним собраниям протестантов, куда верующие приходили слушать добрых людей - Пейре Отье и его сына Жаума.

Евреи и катары

Немного выше по течению Гаронны находился остров Тунис (названный так в память о смерти Людовика IX в Тунисе), соединенный мостом с правым берегом реки и кварталом Дальбаде. Это был новый квартал, где в конце XIII века королевский сенешаль предложил селиться ремесленникам и мастеровым, иногда пришедшим издалека. Катарские верующие были там многочисленны и активны - Филиппа Морель, вдова плотника, Матеу Айкарт, красильщик, и некоторые другие. С южной стороны, за Нарбоннскими воротами, в квартале Святой Екатерины, верующий Пейре Элия предлагал временное убежище Пейре и Жауму Отье. Фамилия этого доброго верующего - типично еврейского происхождения. Она встречается именно в этом районе за южными стенами города, где находился один из первых еврейских кварталов Тулузы со своим «старым кладбищем». По-видимму, еврейские фамилии среди катарских верующих встречаются и во многих других местах, в том числе и в графстве Фуа.

К востоку, по другую сторону ворот Сен-Этьен, находился еще один новый квартал: это была бастида Этуаль с центральной улицей того же названия. Там был открыт дом, представляющий собой настоящую религиозную базу и сердце подпольной Церкви Тулузы. Между 1302 и 1305 годом там жила последняя известная добрая женщина Ода Буррель, монашеское имя Жаметта, родом из Лиму, со своей компаньонкой Серданой Фор, называемой Эксклармондой. Мужем последней был проводник Пейре Бернье. В этом доме также жили добрые люди, приходящие по случаю в город – Пейре и Жаум Отье, Фелип де Талайрак, Пейре-Раймонд из Сен-Папуль. Добрые верующие женщины Тулузы, Бернада де Сен-Фой и ее дочь Жоана, а также Алексия дю Пра, приходили послушать проповеди Жаметты.

На северо-востоке, в квартале Матабю, за воротами с тем же названием, явственно вне городских стен, тоже находилось место для встреч катарских монахов с их друзьями – такими, как Пейре де Люзенак, студент родом из графства Фуа. К тому же, у большой дороги там находился лепрозорий. Прямо к северу, за воротами Пузонвилль, жила семья особо преданных добрых верующих, главой которой был Мартин де Пруад, возможно, кузен Гийома де Пруад из квартала Кузин. Добрые люди там жили, проповедовали и уделяли утешение. Недалеко оттуда, возле лепрозория Пузонвилль, находился монастырь братьев Святого Креста. Один из монахов этого не очень многочисленного ордена под конец XIII века был известен как добрый катарский верующий.

 Надгробие Гийома III Тайлефера, графа Тулузского эпохи Тысечелетия, предка Раймонда VI и Раймонда VII.

Этот фахверковый дом на улице Салин в эпоху катаров был домом Инквизиции.

В начале XIV века добрые люди все еще имели сочувствующих в этих местах, поскольку в церкви тулузского монастыря этого ордена Жаум Отье даже проповедовал однажды ночью 1302 или 1303 года для большого количества верующих, мужчин и женщин. Тайный катарский культ совершался под видом католической церемонии в освященных стенах церкви. Жерод Видаль, пришедший из Кастельсарацин, чтобы участвовать в нем, рассказывает, что под конец проповеди в церкви все приветствовали юного служителя тройным земным поклоном melhorier, который одновременно был просьбой о благословении и обещанием достичь счастливого конца на руках добрых христиан.

Надежные убежища

Несмотря на весьма отрывочный характер документации, которой мы располагаем, укоренение добрых людей и верующих в городе кажется идеальным. Я имею в виду, что эта теневая Церковь сумела почти везде открыть надежные убежища или явки, а также подготовить в случае опасности пути для отступления во всех направлениях. В регулярности этого предприятия нельзя не видеть четкую координацию: катарская реконкиста XIV века была методичной и продуманной.

Кроме того, в окружении тулузских верующих были, в основном, люди из народа, что отвечает географии расположения мест проживания подпольных монахов вокруг города, иногда на границах маргинальных кварталв. Даже во времена свободы вероисповедания, еще до крестового похода и Инквизиции, ересь имела, как в тулузском регионе, так и в других местах, в основном, сельский характер: она редко проникала в большие города, где находилось средоточие епископской и графской власти, такие, как Тулуза, Каркассон, Нарбонна или Альби.

Если в высокогорном графстве Фуа, где все еще управляла старая династия, семьи родовитой знати и даже графские агенты, по-видимому, часто оставались верными катаризму своих отцов, аристократия тулузского края – Лантарес, Лаурагэ – преимущественно перешла на службу королю. И именно крестьянские семьи в те времена были носителями последних искр ереси. Тулузские верующие эпохи реконкисты, насколько мы можем судить, по-видимому, часто происходили из народных слоев общества – ремесленников, торговцев и работников. Нередко это были мигранты, пришедшие из более или менее далеких деревень – именно тех, где старая ересь была еще жива. Так, Пейре Раймонд дез Уго, родом из Тарабели, отдал свою тулузскую мастерскую на службу подпольной Церкви. И, разумеется, эти мигранты часто заселяли новые кварталы на периферии города, где и легче, и дешевле было снять жилье.

Среди тулузских верных и добрых людей было и несколько дам, которые даже принадлежали к буржуазии, как Бернада и Жоанна де Сент-Фой, а также Жентиль Барра, которая хранила у себя личные вещи Пейре и Жаума Отье. Известно, что эта дама происходила из богатой семьи землевладельцев региона Верфей. По-видимому, некоторые представители правящих классов тоже поддерживали подпольщиков, как и кое-какие католические клирики, не считая братьев из монастыря Святого Креста в Пузонвилле.

В 1305 году все изменилось. Трон и алтарь вновь восстановили первоначальный союз. Королевские агенты больше не защищали никого от преследований Инквизиции. Восставшие в Каркассоне и Лиму были казнены. Пейре Отье и другие добрые люди перебирались из одного убежища в другое. В Лаурагэ и Лантарес были «зачищены» целые деревни. Катарский диакон Бернат Одуэ, который пытался поселиться в Тулузе, был вынужден бежать.

На улице Этуаль умерла от болезни, добрая женщина Жаметта, которая в с 1304 года жила здесь, в тайном доме Церкви. Ее спутница Эксклармонда и проводник Пейре Бернье ушли в подполье. Дом опустел. Вскоре в Тулузе появился новый инквизитор, доминиканец Бернард Ги, который изучил старые досье, стал вести следствие с удесятеренным рвением, и начал выносить приговоры. Через несколько лет последняя подпольная сеть тулузских катаров была уничтожена. А последняя топография ереси, оставившая свой след на городских улицах,- это ужасающие метки инквизиторских репрессий. От дома Инквизиции на площади Салин, а также застенков Нарбоннского замка и Мура - тюрьмы Инквизиции до кафедрального собора Сен-Этьен, где Бернард Ги провозглашал свои приговоры, двигались мрачные процессии, сопровождавшие осужденных на место костра, скорее всего, на старом кладбище, под современной площадью Гриффуль. А затем, как можно предположить, останки и пепел жертв развеивались над Гаронной.

Чтобы остановить экспансию ереси на Юге, католическая Церковь построила в Тулузе доминиканский и францисканский монастыри, так же как и университет, основанный в 1229 году – второй во Франции после Сарбонны. – в современном музее Сен-Раймонд возле базилики Сен-Сернен.

Жан-Луи Гаск

Гид-экскурсовод в Ситэ Каркассона, специалист по катаризму

Портреты некоторых тулузцев

Фулько Марсельский

Назначенный епископом Тулузы в 1206 году, этот бывший трубадур был очень непопулярен из-за своей безоговорочной поддержки действий крестоносцев.

Фулько или Фулькет Марсельский – очень двойственный человек. Возможно, он происходил из буржуазии, и в молодом возрасте был способным трубадуром, воспевавшим самых красивых дам южной знати – как Евдоксию де Монпелье – и его принимали при дворах самых великих сеньоров. Но в 1195 году этот трубадур, по-видимому, разочаровавшись в любви, которую он тщетно воспевал, принял монашеские обеты в Сито, и вначале стал монахом, а потом возглавил аббатство Торонет. В 1206 году Иннокентий III назначил этого цистерцианца епископом Тулузы. Во времена крестовых походов епископ Фулько был другом и защитником брата Доминика и рьяно поддерживал Симона де Монфора, воевавшего именно с теми аристократами, которые принимали Фулько в бытность его трубадуром.

Он создал в Тулузе городскую милицию: «Белое Братство», призванное сеять ужас среди катарских верующих и поддерживать войска крестоносцев во время сражений. Население Тулузы обвиняло его в том, что он больше предатель, чем епископ. В 1211 году он находился в Лаворе, где было сожжено 400 «еретиков». На Латеранском Соборе 1215 года против него выступил граф де Фуа: со времени его назначения епископом Тулузы он разжег такой пожар по всему краю, что никакая вода не способна его потушить.

Будучи епископом, он обратился против своего народа. Он участвовал в 1227 году в осаде Лабесед. Осажденные высмеивали его, называя «епископом чертей». В 1229 году, когда крестовый поход был завершен, а мир подписан, престарелый епископ принял папского легата, имевшего миссию проводить первые расследования, напоминающие по своим методам – как, например, сохранение анонимности доносчика – будущую Инквизицию, которая была установлена здесь в 1233 году. Фулько умер на Рождество 1231 года. В исторической памяти он остался епископом Тулузы, ненавидимым народом, свидетелем и участником агонии куртуазной цивилизации. Однако, благодаря средневековым певцам, до нас дошло несколько красивых песенок, вышедших из-под пера трубадура Фулькета.

Гийом Пьюлоранский

Церковный деятель, ставший в 1246 году капелланом графа Тулузского. Но более всего он известен своей точной хроникой крестового похода против ереси.

Гийом Пьюлоранский был свидетелем и великим хронистом Альбигойского крестового похода и присоединения графства Тулузского к французской короне. Без сомнения, он родился в самом начале XIII века. Будучи ученым клириком, работавшим в архивах, он начал свою хронику с описания бесплодного визита Бернара из Клерво в Верфей в 1145 году. Сам он был свидетелем событий, начиная с 1220-х годов, и продолжил свое описание до 1275 года, завершив его временами чуть позже присоединения графства Тулузского к французской короне.

Гийом Пьюлоранский кажется хорошим историком, методичным и вдумчивым, умеренным в своем анализе событий. С его точки зрения, Бог является причиной безумия людей. Хронист более мудр, чем мстителен. Если он и возмущается еретиками, называя их «сынами погибели […] под личиной благочестия, но отвергающими реальность», он никогда не впадает ни в излишние обобщения, ни в карикатуризирование, как это делал хронист Петр Сернейский. Он также явно держал в руках Canso, «Песнь о крестовом походе» на окситанском языке.

По-видимому, Гийом исторически принадлежал к окружению епископа Фулько в 1228-1230 годах. В своей хронике он придает епископу образ справедливого человека, пытающегося спасти женщин и детей от массовых убийств. Потом, с 1237 по 1240 год он – кюре Пьюлоранса. В 1246 году Гийом Пьюлоранский становится капелланом Раймонда VII Тулузского и, таким образом, непосредственным свидетелем надежд и забот графа.

Его анализ последних лет правления графа очень тщательный и обстоятельный: «Итак, делая одну ошибку за другой, граф не мог ни жениться, как он желал, ни похоронить своего отца.» В 1249 году он присутствовал при последних минутах жизни графа в Мило. Он отмечает его набожность и скромность: «Он и причащался на полу, на коленях, а не на ложе.» И он делает заключение: «Он угодил Господу Иисусу Христу, и это было действительно так, хотя всем казалось, что Господь за грех ереси наказал весь край, а у него отобрал свободное правление». «Тулузец, достойный похвалы» - так охарактеризовал Гийома Пьюлоранского доминиканский инквизитор Бернард Ги. Но этого нельзя сказать о других католических хронистах того времени.

Раймонд VII

Беззаветно преданный своей земле и враг «французов», любимый народом, он сделался последним графом Тулузским в своей династии, поскольку так и не смог повторно жениться.

Раймонд VII родился в 1197 году. Сыну Раймонда VI Тулузского и Жанны Английской было 12 лет, когда начался крестовых поход. 12 сентября 1213 года в Мюрет он присутствовал при поражении тулузских и каталонских сил. В 1215 году Папа Иннокентий III лишил титулов Раймонда VI и отлучил его, оставив, однако, за юным Раймондом, невиновным в преступлениях своего отца, права на Прованс и Бокер. Как только «юному Раймонду» исполнилось 18 лет, он с оружием в руках начал отвоевание своих земель. Когда в 1222 году его отец умер, Раймонд VII проехал по всему краю как победитель, восстановив в Тулузе и Провансе ценности paratge. В 1224 году Амори де Монфор, побежденный, возвратился во Францию. Но мир в освобожденном с такими усилиями краю длился недолго, поскольку король Франции, Людовик VIII в свою очередь взял крест против «врагов веры», а «Раймонд, сын Раймонда» был отлучен Папой. Зимой 1226-27 года Раймонд снова воюет. В 1229 он подписал Трактат в Мо-Париже, означавший конец крестового похода. Раймонд VII, наконец, получил признание как граф Тулузский и свои земли в Лаурагэ. Но он пообещал выдать единственную наследницу Жанну за младшего брата французского короля Альфонса де Пуатье. Этот пункт договора отныне определял всю его политику. Когда в 1233 году Папа установил Инквизицию в Тулузен, граф поддержал народное восстание против «жестокостей Братьев-Проповедников». Однако в 1240 году он сохранял нейтралитет, когда Раймонд Тренкавель попытался отвоевать Каркассон у королевского сенешаля. Тем не менее, он встал во главе собственного восстания, чтобы «освободиться от французов и Инквизиции». Но после поражения английского короля, который попытался высадиться в Тайлебурге, надежда на силу оружия умерла после нового покорения графа, последствием чего был костер в Монсегюре 16 марта 1244 года… Если политика Раймонда VII может показаться противоречивой, так это потому, что папство не переставало противостоять его попыткам повторного брака в надежде воспроизвести на свет кровного сына, которому бы он оставил в наследство Тулузу. В то же время Церковь постоянно требовала от него доказательств послушания, которые он ей предоставлял в надежде снять отлучение со своего отца Раймонда VI. Возможно, по этой причине в 1249 году возле Ажена Раймонд VII приказал сжечь 80 катарских верующих в доказательство своей ортодоксии… 29 сентября 1249 года Раймонд VII умер в Мило в возрасте 52 лет.