credentes | Жан Дювернуа. Религия катаров. Р. III.Типологическое родство. Доктринальные топосы (Reply)

РАЗДЕЛ III

ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ РОДСТВО

I. ДОКТРИНАЛЬНЫЕ ТОПОСЫ

Новый Завет (I.2.)

Независимо от того, идет ли речь о цитатах, включенных в аутентичные катарские трактаты, или о Новом Завете, который был подшит к Лионскому Ритуалу, или же о том экземпляре, в заключении которого был переписан Interrogatio Johannis в Венской рукописи[1], всегда мы имеем дело с Вульгатой.

Аграфы, только одна из которых зафиксирована документально[2], вероятно, относятся к западноевропейским катарам, разве что они являются более ранним заимствованием.

Имя Христа, которое в небе должно звучать как Иоанн, предполагает удаление фрагмента Иоанн, 1: 6-8 как неуместного[3]. Венгерский Новый Завет XV века, считающийся в целом гуситским, содержит купюры в Прологе Евангелия от Иоанна. Если подтвердится гипотеза Т. Кардоша[4], согласно которой на это истолкование оказали влияние боснийские патарины, можно бы было с большой долей вероятности признать, что Евангелие от святого Иоанна было лишено всех цитат, касающихся Иоанна Крестителя как Предтечи.

Однако такие поправки могли появиться в любое другое время, и не восходят ни к какой известной традиции.

Апокрифы (I.3.)

Видение, или же Вознесение Исайи существует в старинных церковно-славянских версиях, которые принадлежат, скорее всего, богомилам. Его существование также широко подтверждается у катаров. Этот труд известен со II века – его не-христианская часть может происходить из кумранской среды – и цитируется Юстином и Тертулианом[5]. Этот труд безусловно видел Ориген, который считал его тайным текстом иудеев[6]. Его можно отчетливо узнать у Эпифания, который уверял, что труд использовали Иеракс и Архонтики[7], а также у Иеронима, считавшего его книгой еврейской традиции и соединявшего Видение Исайи с текстом, известным как Откровение Ильи. Иероним уверял, что этот труд совратил на ложный путь испанцев и, особенно, португальцев (присцилиан). Эти тексты склонили их следовать за «Василидом, Бальзамусом, Сокровищем и Барбело» [8].

Interrogatio Johannis - менее интересный текст. Это произведение основано на новозаветных текстах, но из него нельзя сделать никаких выводов[9]. Единственное, с чем можно его сравнить, так это с греческим трудом, который тоже представляет собой ответы Иисусу, данные Иоанну во время Тайной Вечери[10]. Христос учит, в словах столь же банальных, сколь и выспренных, почему следует отдыхать в святое воскресенье, как нужно вести себя в церкви, что такое святая литургия: диаконы, священнослужители, молитва на Поднесение, респонсы, выход, Трисагион, Писание, Алиллуя, Евангелие, псалмы, Агапе, Символ Веры, различение между оглашенными и верующими, которые являются праведниками, амвон, Отче Наш, Святая Святых, Идите с миром, крещение, женщины в церкви, пожертвование и знак мира. Произведение заканчивается словами: «Бога никто не видел» [11].

Тем не менее, следует учесть, что существовал апокриф, написанный по той же схеме, что и Interrogatio, для использования людьми, которые почти ничего не знали о православном обряде и которым нужно было сказать, что можно работать в день субботний, но не в воскресенье – то есть, вероятно, для иудизированных язычников [12].

Такая среда существовала в славянском мире, в котором проявилось богомильство, и именно там переписывали Книгу тайн Еноха. Требуется слишком много усилий, чтобы счесть эту книгу христианской. А в Interrogatio прослеживается антииудейская реакция. Сатана, лицо которого после поражения становится как «раскаленное докрасна железо» [13], является Богом Еноха[14]. Упоминание «нарушенной клятвы» является общим для обоих произведений[15], а роль, которую Interrogatio приписывает Еноху, кажется непосредственной аллюзией на второй апокриф[16].

Что касается мистического или легендарного материала славянской традиции, добавленного к документам по богомильству Ж.Ивановым, то суровая критика Э. Турдену, не позволяет нам относиться к нему серьезно[17].

[1] Cf. Reitzenstein, op. cit., p. 295.

[2] «Иисус сказал, что с этого времени Он уже не будет в руках грешников» (см. Supra., p 32).

[3] Cм. R. Bultmann, Dаs Evangelium des Johannes, Gôttingen 1956, p. 29..

[4] A Huszita biblia keletkezese, цит. по B. Primov, Les Bougres, Paris 1975, pp. 267-268.

[5] Cм. R.-M. Grant, La Gnose et les origines chrétiennes, Paris 1959, p. 43, цитируется D. Flusser, The Apocryphal Book of Ascensio Isaiae and the Dead Sea Sect, в Israël Eploration Journal III, 1953, pp. 30-47; - E. Tisserant, Ascension d'Isaïe, Paris

1909, pp. 62 и далее.

[6] Opus imp. in Mattheum, PG 13, c. 881 ; PG 11, c. 65, приближено к Евр. 11:37.

[7] PG 42, c. 176 ; PG 41, c. 679.

[8] In Isaïam, PL 24, cс. 622-623.

[9] Райзенштайн (op.cit., p.312) делает безосновательную аллюзию на Тациана.

[10] Венецианская рукопись, Bibl. Marciana fonds Nanni n" 128, ex-codex Grecus II. (106-1169), incipit : π;07ελθο 'Ί όίγ^ο; Ίωζνν/,ς Τω Κυο·ω ε·'πεν, Κύ;·ε..(f° 224 r° - 227 ν ), следующая за проповедями Антиоха-монаха, Анастаса из Синоиты, Ефрема и Ипполита.

[11] Понятие о литературной ценности данного произведения могут дать отрывки из него: «Воскресенье есть Господом, а Господин был в Воскресенье», «Агапа светлее солнца, яснее месяца, глубже моря» и т.д.

[12] «Бог его установил. Он соединил ангела с человеком, устанавливая святое Воскресенье над всем Своим домом. Он сделал Шабат пустым и позволил во время него работать» (f 223, I. 16-19). Райзенштайн попробовал сделать определенное сравнение. Начинает он с Interrogatio , с абсолютно пустопорожнего рассуждения на тему восьмого дня. Он не мог не знать о рукописи из Библиотеки Марки, о которой вспоминают Тило и Шмидт. Скорее всего, он решил не привлекать ее к дискуссии (op.cit., p.314). Но существуют позитивные моменты в исследованиях немецкого эрудита. Добавление κοά πορι в Ио.1:34 , легко различимое в Interrogatio (op.cit., p.304), встречается в некоторых версиях; упоминание о тридцатилетнем человеке и камне, брошенном в пропасть, фигурируют в апокрифическом откровении Иоанна, но его невозможно датировать (цит. по Райнштайну, op.cit., p.294).