![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
credentes VIII.2. ТРУБАДУРЫ.
Общим для Шампани, Италии и Окситании был расцвет куртуазной поэзии, а также существовавшая и долго длившаяся в той же среде толерантность к мировому катаризму, передаваемому с помощью народного языка.
VIII.2.1 ЛАНГЕДОК.
По крайней мере, в случае Лангедока об этой связи можно говорить с уверенностью. Та же знать, которая сочиняла, пела, либо слушала куртуазные песни, принимала и катаризм. Первое подобное сообщение относится к Рамону Жордану, виконту де Сен-Антонен (Тарн-на-Гаронне) и трубадуру последних десятилетий XII века. Из его биографии мы узнаем, что он ухаживал за одной дамой из Альбижуа, женой Амиеля, виконта Пенн (Тарн). Когда ее возлюбленного серьезно ранили на войне, она сочла, что он умер, и сделалась совершенной: s'en rendec als patarics, se rendet en l'orden dels ereges[1].
Трубадур Мир Бернат происходил из знатной семьи из Сен-Мартен-Лаланда (Од), почти все члены которой были катарами. Сам он участвовал (если это не случайное совпадение имен) в consolamentum своего брата в Лаурак, около 1232 года.[2]
Трубадур Раймунд де Мираваль, бедный рыцарь из Кабардес, был родом из семьи, которая в начале XIII века жила в Отпуль и Пьюлоранс (Тарн), и была полностью предана ереси.[3]
Аймери де Пегюйян, как говорится в одной из рукописей Vidas, «умер в Ломбардии как еретик, согласно с тем, как говорят» (en eretgia segon com ditz).[4]
Он был сыном купца-суконщика из Тулузы. А Гийом Фигейра был портным и сыном портного из Тулузы. «Когда французы взяли Тулузу, он отправился в Ломбардию… и там его хорошо приняли бродяги, девки, владельцы постоялых дворов и таверн.[5] Он оставил мстительную песнь, направленную против Рима, которую Инквизиция обнаружила в середине XIII века в вальденской среде. Его защищал Фридрих II. Этого, конечно, мало, чтобы сделать из него катара, но весьма правдоподобно, принимая во внимание его происхождение, что он им был, или по крайней мере, им симпатизировал[6].
Антиклерикализм в этой среде является чем-то настолько обычным, что не следует обязательно видеть в Пейре Карденале вальденса, как это пробовали делать, или, тем более, катара[7], хотя его сатира против духовенства (Clerges si fan pastor...) возбудила энтузиазм в Бертране де Тейш, лишенного наследства рыцаря из Лиму и ревностного катара, который скрывался у своей матери в Памье.[8]
Можно добавить, что рыцарь Гийом из Бергедан, защитник Аймери де Пегюйяна, согласно его Vida вроде бы нашел убежище под конец своей бурной жизни у виконта Арнольда де Кастельбон, явного катара и осужденного за это[9].
Это, в принципе, все, но следует, скорее, удивляться тому, что эта информация и столь жесткие выпады, как в произведениях Фигейра или Карденаля сохранились до нашего времени.
Ересь, столь редкая в биографиях, практически незаметна в самих произведениях. Самым известным таким произведением является Спор между Сикартом де Фигейрас и Изарном, которая доносит до нас в форме шутливой тенцоны более или менее насильственное обращение в католицизм катарского епископа Альбижуа около 1240 года. Доктрина представлена здесь корректно, и особенно эта вещь ценна именами упоминаемых персонажей. Единственным известным нам клириком родом из региона Тарн и вовлеченным в дела Инквизиции был приходской священник Денат (Тарн), который появляется на сцене во времена беспорядков в Альби, в приложении к Хронике Гийома Пельиссона[10].
Еще одно произведение появляется в том же регионе и в то же время – литания Деве Марии, написанная кающимся, мать которого спасла его от катаризма. Он знавал старого епископа Альби Гийома Пейре (умер в 1230 г), а также инквизиторов Бернарда де Ко и Гийома Арнода (он пишет после убийства последнего в Авиньонет в 1242 г.), а также барселонского приора доминиканцев Пере Сендре, проезжавшего через Лангедок в 1242 г.[11]
Автор заявляет, что никогда не отступал от ортодоксии:
Que hanc no m'en partit per nulh essabatat,
Per Beriu ni per Bolgre ni per encrivelhat.[12]
Однако его выдают выражения: он не может удержаться от доказательств своего рвения словами, которыми была вскормлена его юность. Он говорит о Марии:
On Dieus si adombret per lo peccat de nos...
Per restaurar aicels que casseron sa jos[13]
Докетизм (adombret) и предсуществование душ сами, естественным образом слетают с его пера, когда он пробует выдавать себя за католика. Он говорит то же самое, рассказывая о том, как Христос постился в пустыне:
... ac facha l'endura,
Fameget el desert que de pa non ac cura[14]
Не столь явственные, но скорее всего приближенные по предназначению два религиозных произведения (одно из них принадлежит человеку, который провел 20 лет в заключении), изученные вместе с предыдущими, Монсеньором Марселем Дандо.[15] Можно согласиться с его выводом о том, что это в общем-то все, что можно найти на эту тему в провансальской литературе.
Искусительной перспективой является связать герметическую традицию трубадуров trobar clus и тайны, которыми, кажется, овеян катаризм, видя в поэтических произведениях эпохи некие секретные послания. Это не преминули сделать, и не пощадили даже Данте.[16]
Хотя не стоит идти этим необоснованным путем, однако можно припомнить, что определенное количество терминов имела в катаризме очень узкое традиционное значение, и катарский слушатель не мог их не узнать.
Мы уже видели необычное adombret. Есть и другие выражения, над которыми можно задуматься.
Это не относится к словосочетанию «добрые люди», которое встречается повсеместно. В биографиях трубадуров это выражение обычно употребляется по отношению к «людям из высшего общества». Скорее, в северной Франции, а именно, в повестях о Граале, этот термин употребляется в значении «благочестивый монах», «набожный отшельник». Позже он служит как народное название братьев-миноритов.
Однако, две другие характерные темы могут привлечь внимание.
Tot be, (omne bonum) является синонимом – как мы уже видели[17] - спасения из рук совершенных, Духа Святого, носителями которого они являются, и, в целом, самого катаризма. Быть катаром – означает иметь entendensa de be[18] (устремление к добру, прим.пер.) Следовательно, нет сомнений в том, что независимо от намерений поэта, это выражение пробуждало определенные ассоциации у посвященных, а в определенную эпоху – практически у всех.
Когда Сордель и Documentum honoris говорят нам о том, что Гвида де Родез appreza de tot be[19], непосвященный мог сделать вывод, что она получила прекрасное образование, а верующий тем временем мог сказать себе: «она – одна из нас».
То же можно сказать и о даме, воспеваемой Аймери де Пегюйяном (Qui soffrir):
Una on crois e nais
Bes, plus c'om no 'n pot dir[20].
Второй из упоминаемых типичных терминов появляется в песне Пьера Раймонда из Тулузы:
Bona dona, on totz bes
Vezem granar e florir[21]
Часто употребляемое в пропагандистских текстах катаризма выражение granar e florir (колоситься и цвести, прим. пер) содержится в молитве Жоана Маури[22], не оставляет сомнений в том, что песнь, в которой так близко соседствуют totz bes и granar e florir для большинства слушателей должна была нести коннотации с катаризмом.
Та же группа выражений встречается и в романе Фламенка:
Aisso es de merce sos fruitz,
Et es florida e granada
Et em bona razis fe(r) mada
Car ab si mena caritat
Fer cui tot ben son coronat[23].
Однако следует подчеркнуть, что эти слова (в отличие от adombrаt), имеют очень неопределенное значение[24]. Можно сказать даже, что в случае с granar e florir это самая банальная ритмика, применявшаяся в окситанской поэзии со времен Гийома де Пуатье. Не трубадуры переняли ее от катаров, а последние приняли в ритуальном смысле наименее компрометирующие формулировки.
Таким образом, молитва Жоана Маури, кроме употребления оборота granar e florir (в обратном смысле или же в символическом значении), берет от Пейре Карденаля (Vers) эпитет dreiturier для определения Бога, а также формулировку datz mi poder qu'eu am so que amatz[25]
Общим для Шампани, Италии и Окситании был расцвет куртуазной поэзии, а также существовавшая и долго длившаяся в той же среде толерантность к мировому катаризму, передаваемому с помощью народного языка.
VIII.2.1 ЛАНГЕДОК.
По крайней мере, в случае Лангедока об этой связи можно говорить с уверенностью. Та же знать, которая сочиняла, пела, либо слушала куртуазные песни, принимала и катаризм. Первое подобное сообщение относится к Рамону Жордану, виконту де Сен-Антонен (Тарн-на-Гаронне) и трубадуру последних десятилетий XII века. Из его биографии мы узнаем, что он ухаживал за одной дамой из Альбижуа, женой Амиеля, виконта Пенн (Тарн). Когда ее возлюбленного серьезно ранили на войне, она сочла, что он умер, и сделалась совершенной: s'en rendec als patarics, se rendet en l'orden dels ereges[1].
Трубадур Мир Бернат происходил из знатной семьи из Сен-Мартен-Лаланда (Од), почти все члены которой были катарами. Сам он участвовал (если это не случайное совпадение имен) в consolamentum своего брата в Лаурак, около 1232 года.[2]
Трубадур Раймунд де Мираваль, бедный рыцарь из Кабардес, был родом из семьи, которая в начале XIII века жила в Отпуль и Пьюлоранс (Тарн), и была полностью предана ереси.[3]
Аймери де Пегюйян, как говорится в одной из рукописей Vidas, «умер в Ломбардии как еретик, согласно с тем, как говорят» (en eretgia segon com ditz).[4]
Он был сыном купца-суконщика из Тулузы. А Гийом Фигейра был портным и сыном портного из Тулузы. «Когда французы взяли Тулузу, он отправился в Ломбардию… и там его хорошо приняли бродяги, девки, владельцы постоялых дворов и таверн.[5] Он оставил мстительную песнь, направленную против Рима, которую Инквизиция обнаружила в середине XIII века в вальденской среде. Его защищал Фридрих II. Этого, конечно, мало, чтобы сделать из него катара, но весьма правдоподобно, принимая во внимание его происхождение, что он им был, или по крайней мере, им симпатизировал[6].
Антиклерикализм в этой среде является чем-то настолько обычным, что не следует обязательно видеть в Пейре Карденале вальденса, как это пробовали делать, или, тем более, катара[7], хотя его сатира против духовенства (Clerges si fan pastor...) возбудила энтузиазм в Бертране де Тейш, лишенного наследства рыцаря из Лиму и ревностного катара, который скрывался у своей матери в Памье.[8]
Можно добавить, что рыцарь Гийом из Бергедан, защитник Аймери де Пегюйяна, согласно его Vida вроде бы нашел убежище под конец своей бурной жизни у виконта Арнольда де Кастельбон, явного катара и осужденного за это[9].
Это, в принципе, все, но следует, скорее, удивляться тому, что эта информация и столь жесткие выпады, как в произведениях Фигейра или Карденаля сохранились до нашего времени.
Ересь, столь редкая в биографиях, практически незаметна в самих произведениях. Самым известным таким произведением является Спор между Сикартом де Фигейрас и Изарном, которая доносит до нас в форме шутливой тенцоны более или менее насильственное обращение в католицизм катарского епископа Альбижуа около 1240 года. Доктрина представлена здесь корректно, и особенно эта вещь ценна именами упоминаемых персонажей. Единственным известным нам клириком родом из региона Тарн и вовлеченным в дела Инквизиции был приходской священник Денат (Тарн), который появляется на сцене во времена беспорядков в Альби, в приложении к Хронике Гийома Пельиссона[10].
Еще одно произведение появляется в том же регионе и в то же время – литания Деве Марии, написанная кающимся, мать которого спасла его от катаризма. Он знавал старого епископа Альби Гийома Пейре (умер в 1230 г), а также инквизиторов Бернарда де Ко и Гийома Арнода (он пишет после убийства последнего в Авиньонет в 1242 г.), а также барселонского приора доминиканцев Пере Сендре, проезжавшего через Лангедок в 1242 г.[11]
Автор заявляет, что никогда не отступал от ортодоксии:
Que hanc no m'en partit per nulh essabatat,
Per Beriu ni per Bolgre ni per encrivelhat.[12]
Однако его выдают выражения: он не может удержаться от доказательств своего рвения словами, которыми была вскормлена его юность. Он говорит о Марии:
On Dieus si adombret per lo peccat de nos...
Per restaurar aicels que casseron sa jos[13]
Докетизм (adombret) и предсуществование душ сами, естественным образом слетают с его пера, когда он пробует выдавать себя за католика. Он говорит то же самое, рассказывая о том, как Христос постился в пустыне:
... ac facha l'endura,
Fameget el desert que de pa non ac cura[14]
Не столь явственные, но скорее всего приближенные по предназначению два религиозных произведения (одно из них принадлежит человеку, который провел 20 лет в заключении), изученные вместе с предыдущими, Монсеньором Марселем Дандо.[15] Можно согласиться с его выводом о том, что это в общем-то все, что можно найти на эту тему в провансальской литературе.
Искусительной перспективой является связать герметическую традицию трубадуров trobar clus и тайны, которыми, кажется, овеян катаризм, видя в поэтических произведениях эпохи некие секретные послания. Это не преминули сделать, и не пощадили даже Данте.[16]
Хотя не стоит идти этим необоснованным путем, однако можно припомнить, что определенное количество терминов имела в катаризме очень узкое традиционное значение, и катарский слушатель не мог их не узнать.
Мы уже видели необычное adombret. Есть и другие выражения, над которыми можно задуматься.
Это не относится к словосочетанию «добрые люди», которое встречается повсеместно. В биографиях трубадуров это выражение обычно употребляется по отношению к «людям из высшего общества». Скорее, в северной Франции, а именно, в повестях о Граале, этот термин употребляется в значении «благочестивый монах», «набожный отшельник». Позже он служит как народное название братьев-миноритов.
Однако, две другие характерные темы могут привлечь внимание.
Tot be, (omne bonum) является синонимом – как мы уже видели[17] - спасения из рук совершенных, Духа Святого, носителями которого они являются, и, в целом, самого катаризма. Быть катаром – означает иметь entendensa de be[18] (устремление к добру, прим.пер.) Следовательно, нет сомнений в том, что независимо от намерений поэта, это выражение пробуждало определенные ассоциации у посвященных, а в определенную эпоху – практически у всех.
Когда Сордель и Documentum honoris говорят нам о том, что Гвида де Родез appreza de tot be[19], непосвященный мог сделать вывод, что она получила прекрасное образование, а верующий тем временем мог сказать себе: «она – одна из нас».
То же можно сказать и о даме, воспеваемой Аймери де Пегюйяном (Qui soffrir):
Una on crois e nais
Bes, plus c'om no 'n pot dir[20].
Второй из упоминаемых типичных терминов появляется в песне Пьера Раймонда из Тулузы:
Bona dona, on totz bes
Vezem granar e florir[21]
Часто употребляемое в пропагандистских текстах катаризма выражение granar e florir (колоситься и цвести, прим. пер) содержится в молитве Жоана Маури[22], не оставляет сомнений в том, что песнь, в которой так близко соседствуют totz bes и granar e florir для большинства слушателей должна была нести коннотации с катаризмом.
Та же группа выражений встречается и в романе Фламенка:
Aisso es de merce sos fruitz,
Et es florida e granada
Et em bona razis fe(r) mada
Car ab si mena caritat
Fer cui tot ben son coronat[23].
Однако следует подчеркнуть, что эти слова (в отличие от adombrаt), имеют очень неопределенное значение[24]. Можно сказать даже, что в случае с granar e florir это самая банальная ритмика, применявшаяся в окситанской поэзии со времен Гийома де Пуатье. Не трубадуры переняли ее от катаров, а последние приняли в ритуальном смысле наименее компрометирующие формулировки.
Таким образом, молитва Жоана Маури, кроме употребления оборота granar e florir (в обратном смысле или же в символическом значении), берет от Пейре Карденаля (Vers) эпитет dreiturier для определения Бога, а также формулировку datz mi poder qu'eu am so que amatz[25]
[1]J. Boutière и A.-H. Schutz, Biographies des troubadours, Toulouse-Paris 1950, pp. 280-281. Ср. H. Kjellman, Le troubadour Raimon-Jordan, vicomte de Saint-Antonin, Upsal-Paris 1923, pp. 16-18 ; - Считается, что эти жизнеописания XIV века вымышлены, но их факты почерпнуты из произведений самих трубадуров. В данном случае, поскольку дошедшие до нас произведения Рамона Жордана ни о чем таком не упоминают, следует считать, что либо биограф располагал какой-либо непосредственной традицией, или же об этом факте говорится в его утраченных песнях. Следует обратить внимание на формулировку «вступила в орден еретиков».
[2]Рук. 609 Тулуза, ffos 30 r°, 39 V, 40 v° ; - Doat XXIV, f 101 r°-v°.
[3]Показания одноименного члена семьи, Doat XXIII 233 v° - 239 V ; Doat 229 r*.
[4] Boutière.. .op. cit., p. 4.
[5] Ibid., p 173.
[6] Anglade, Anthologie des troubadours, Paris 1953, p. 149.
[7] См. R. Lavaud, Poesies completes du troubadour Peire Cardenal, Toulouse 1957, p. 663.
[8] Ibid., p. 170 ; - J. Fournier, t. III, pp. 319 и 329.
[9] Boutière..., op. cit., p. 152.
[10] См. supra, p. 142 ; - Pelhisson, изд. C. Douais, Les sources de l'histoire de l'Inquisition dans le Midi de la France au XIII et XIV siecles, Paris 1881, p. 118.
[11] См по этому поводу издателя H. Suchier, Denkmaler Provenzalischеr Litteratur und Sprache, Halle 1883, pp. 214-240 и 532-535, который дал этому произведению название Siindersreue, а также заметки Мейера в le Debat, op. cit., p. 12.
[12]« Я никогда не отступал ради обутого (вальденса).). « Ни ради поселянина из Берри, ни ради бугра, ни ради «продырявленного, кривого». (V. 828-829, p. 240). Слово encrivelhat, хотя его прямое значение не оставляет сомнений, в данном контексте является абсолютной загадкой для ересиолога.
[13] « В тени Которой Бог укрылся за наши грехи… Чтобы исцелить тех, кто пал в этот мир », v. 326, 328, p. 224.
[14] « . . . начал endura, голодал в пустыне, и не заботился о хлебе » (v. 477-478, p. 229).
[15]The conception of Hell, Purgatory and Paradise in Medieval Provencal Litterature and in documents relating to the Cathars, Vaudois and other heresies in the South of France, th. London 1965, pp. 377 et ss. Другие, изученные автором произведения также были опубликованы – одно в E. Levy, Poesies religieuses provencales et francaises du manuscrit Extravag. 268 de Wotfenbuettel, dans Revue des Langues Romanes, 31 (1887) pp. 173420, а другое - в P. Armitage, Sermons du XIIe siecle en vieux provencal, publies d'apres le Manuscrit 3548 de la Bibliotheque Nationale, Heilbronn 1884, pp. 77-78.
[16] См. E. Aroux, Dante heretique, revolutionnaire et socialiste. Revelations d'un catholique sur le Moyen Age, Paris 1939.
[17] См. supra, p. 143.
[18]Boni homines vel boni christiani, aut de illis hominibus « la entendensa de be » (J. Fournier III, p. 77) ; - Bonos christianos, vel «dei be de Dieu» (ibid., II, p. 217). Инквизитор спрашивает у строптивых допрашиваемых, слышали ли они эти выражения.
[19] C. Fabre, Guida de Rodez... (1212-1266), dans Annales du Midi, t. XXIV (1912), p. 166.
[20] Raynouard, Lexique roman, V ben.
[21] Anglade, op. cit., p. 129.
[22] Cf. supra, p. 189.
[23]Изд. Lavaud et Nelli, Les Troubadours, Paris 1960, p. 882 (V. 4637-4641).
[24]Таким же образом Дева Мария plena de totz bes в Mariagebet, опубликованном в Suchier (op. cit., p. 289) , а в ней floiris e grana tot lo gaug de l'autisme (ibid. v. 177).
[25]Ed. Lavaud, op. cit., pp. 254, 256.
![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}