credentes | Ч.3. Христианство Добрых Людей 1 (Reply)

8. Были ли катары средневековыми манихейцами?

Серьезный труд, который посвятил катаризму британский историк религии середины ХХ века, сэр Стивен Рансимен, называется именно так: «Средневековое манихейство» [1]. Общее мнение 1950-х гг., основанное на средневековых антикатарских документах, и опирающееся на квазиэтнологические методы синтеза историков религии, фактически построило мосты и переходы преемственности, связующие, над временем и пространством, различные известные человечеству дуалистические религии. Оно также выстроило длинную цепь непрерывности между средневековыми катарами, античными манихейцами, древнеперсидскими культами зороастризма и маздеизма, через посредничество таинственных павликиан, а потом восточных богомилов. Однако перспективы изучения великой средневековой ереси сегодня очень изменились[2].

Бернар из Клерво посвящает одну из проповедей на тему Песни Песней опровержению ереси его времени – ереси апостолов Сатаны Эвервина и катаров Экберта – сформулировав там существенную ремарку о том, что манихейство – это религия, основанная на вымыслах конкретного ересиарха, человека, жившего в Персии в определенную историческую эпоху (III век н.э.) - Манеса или Мани. Современные же еретики, согласно Бернару из Клерво, намного опаснее, потому что не привязаны ни к каким извинительным человеческим бредням, и не имеют никакого идентифицируемого основателя.

Названное христианской ортодоксией ересью, окрепшей уже с начала III века, манихейство было отдельной религией, а не уклонистским христианским течением. Оно являло собой попытку синкретизма великих религиозных течений той эпохи (иудаизма, буддизма, зороастризма и т.д.), включив в себя некоторые аспекты раннего христианства. Эта религия была плодом интеллектуальной работы, духовного визионерства и даже художественного вдохновения гениального человека, Мани, который написал огромное количество текстов, священных Книг манихейства. К таким манихейским Писаниям относятся, например, «Живое Евангелие», «Сокровище Жизни», «Прагматейя», «Книга Тайн», а еще Послания Мани, и также написанные им псалмы и молитвы. Они были очень широко распространены, совпадая с географией распространения самого манихейства после мученической смерти своего основателя, по большей части христианских территорий и до Китая, где они, разумеется, были переведены на китайский язык.

Совершенно очевидно, что катары не знали ничего о манихейских святых Книгах. Ни разу, ни в каком из их собственных писаний, ни в одной цитате, приписываемой им даже католическими противниками, нет ни малейшего упоминания, ни самого незначительного отрывка из манихейских текстов. Ведь в латинском Средневековье манихейство было известно только по антиманихейским трудам святого Августина; католические клирики и катары разделяли одну и ту же культурную парадигму, и те, и другие видели в манихействе достаточно неопределенную идею… Добавим, что в единичных богумильских сочинениях, дошедших до нас – например, средневековом Новозаветном апокрифе под названием «Вопросы Иоанна» - тоже нет ни одного упоминания о манихействе, как и в писаниях катаров. Этот текст свидетельствует просто о том, что он был вдохновлен народной славянской мифологией того времени[3].

Манихейство – это очень характерная и известная религия, особенно после открытий в Наг-Хаммади. Она имеет свои святые книги, литургию, церковную организацию, клир и иерархию, метафизику и космогонию: практически, ничто здесь не имеет общих черт с катаризмом.

Манихейцы были подчинены авторитету верховного проводника: самого Мани, а потом его последователей. Начиная с него, образовалась очень жесткая иерархия, имеющая пять ступеней: двенадцать апостолов или владык, семьдесят епископов, триста шестьдесят священников, затем избранные, и, наконец, слушатели. В катарской Церкви не было ни верховного проводника, ни апостолов, ни владык, ни священников. Не было точно определенного числа катарских епископов – они избирались и посвящались по просьбе общины, становившейся достаточно многочисленной и динамичной, чтобы структурироваться в Церковь/епископство, по образцу раннехристианских Церквей.

Мы видим, что Эвервин из Штайнфельда использует термины избранные и слушатели для обозначения, наряду с верующими, двух из трех категорий еретиков своего времени. Возможно, эти два сомнительных термина он применяет, вдохновленный чтением Августина об античной ереси. Как бы там ни было, мы знаем, что у средневековых еретиков эти три категории отвечают просто понятиям клира и верных, между которыми, в середине XII века, еще была переходная категория катехуменов. Избранные, или точнее, христиане, были клириками и монахами катаризма, верующие и слушатели – их верными. В целом христиане играли священническую и пастырскую роль, не образовывая специального чина священников. Короче говоря, по церковной и иерархической организации катарская Церковь намного ближе к раннехристианской модели в целом, и даже к католицизму, чем к неизмеримо более сложному манихейству.

Существуют и серьезные различия в правилах жизни. Манихейские избранные и священники были обязаны заниматься только духовным трудом – писаниями или проповедями. Всякая физическая работа была им запрещена, они не имели права даже приготовить себе еду. Что касалось их материального благополучия, то они полностью зависели от слушателей, в то время как Добрые Мужчины и Добрые Женщины у катаров должны были зарабатывать на свои нужды трудом собственных рук и в этом смысле жили автономно от населения верующих, не налагая на них никаких податей.

У манихейцев были собственные праздники, включенные в календарь их литургии, тогда как катары, несмотря на все глупости, которые обычно говорят на эту тему, отмечали только религиозные праздники христианского календаря – Пасху, Рождество и Пятидесятницу – даже если они в эти дни работали, в отличие от христиан-католиков. Добрые Люди явно не знали ничего о священной лестнице манихейской Бемы. Они также решительно отбрасывали практику религиозных песнопений и изображений, изобретенных, согласно им, князем мира сего для отвлечения внимания верных. Наоборот, в традициях самого Мани, который был музыкантом, поэтом, художником и каллиграфом, манихейцы использовали в религиозной практике все виды искусств; песни, гимны и священная музыка манихейских церемоний явно не соответствует умеренности сурового катарского культа.

Бернар из Клерво перебросил духовный мост между античными манихейцами и современными ему апостолами Сатаны, относительно сущности их аскетических практик. Клир и тех, и других давал обет целомудрия, что, впрочем, не должно было казаться особо оригинальным цистерцианскому аббату. К тому же, они были подчинены строго вегетарианскому режиму; причем катары, включавшие в свое меню рыбу, тоже не особенно отличались от достаточно строгого режима питания самих цистерцианцев. Манихейское вегетарианство было иным, его цель состояла в освобождении частичек света, находящихся в некоторых продуктах, содержащих воду: считалось, что фрукты и овощи, поедаемые избранными, могут таким образом высвободить свои частички света для дальнейшего путешествия на луну и звезды. По этой же причине манихейцам было запрещено использование воды для питья, туалета и стирки из страха, что частичкам света может быть нанесен вред. Абсолютно никаких черт подобного фольклора нет в практике Добрых Людей, которые вполне обычно мылись и ограничивали себя в определенных продуктах только для поста, как и католический клир, который тоже мог поститься.

Но, конечно же, главные основания в обвинении катарских христиан в неоманихействе, как в их время, так и у позднейших исторических комментаторов, был аргумент дуализма. Так же, как и зороастризм, манихейство было дуалистичным. В конце XII столетия катары тоже были обличены как дуалисты, то есть, как новое манихейство. То есть, как нечто внешнее по отношению к христианству. Этот аргумент постоянно появляется в исторических трудах разного времени.

Однако, нет ничего общего между удивительной космологической и мифологической системой, основанной «пророком Света» Мани в качестве последней совершенной религии с одной стороны, и достаточно обычным катарским христианством, основанным на Новом Завете и сосредоточенном исключительно на личности Христа, провозгласившего Царствие Отца. Нет ничего более далекого от четко установленных откровений и догматов манихейской системы, завершенной и закрытой, чем тщательная и медленная работа в поисках смысла Писаний катарского христианства, всегда развивающаяся, но никогда не догматизирующаяся.

Огромная разница между манихейским и катарским дуализмом может быть ясно сформулирована констатацией того, что последний, катарский дуализм, в отличие от первого, манихейского, по выражению Жана Дювернуа, «не является исходным пунктом, но следствием размышления и рефлексий, выводом из анализа Библии» [4]. Хоть сколько-нибудь серьезный подход к манихейству не позволяет нам признать в нем ни оснований, ни даже источников вдохновений катаризма. Всякое сходство или параллели, которые можно вообразить между двумя религиями, фактически, являются сходством и параллелями между манихейством и христианством в целом. Даже причины и тип аскетизма и дуализма являются несопоставимыми в обоих случаях. И главным нашим заключением по этому поводу будут слова Ильвы Хагман: «применять термин «манихейцы» или «неоманихейцы», говоря о катарах, было признано доктринально и исторически некорректным[5].

[1]Sir Stiven Runciman, The Medieval Manichee…Cambridge, 1947.

[2]По этому вопросу существует прекрасная статья Ильвы Хагман, «Катаризм как неоманихейство?» в Heresis № 21, 1993, рр. 47-59. Я привожу здесь многочисленные подробности и тезисы этой статьи.

[3]На эту тему см. публикацию и достаточно ясный критический комментарий этого текста Эдины Бозоки, Le livre secrete des cathares, Interrogatio Ioannis, apocryphe d’ origine bogomile… Paris, Beauchesne, 1980.