credentes | Жан Дювернуа. Инквизиция в катарских землях. Арест Белибаста. Продолжение

Той ночью я остался в том доме и спал на том же ложе, что и еретик. Он не снимал ни рубахи, ни штанов. На следующее утро он сказал мне, что поднимался ночью шесть раз, но я не видел ни одного раза. То же ночью Жан, сын Гийометты, пошел за Пьером Маури на пастбище. Последний прибыл на следующее утро перед рассветом и прилег отдохнуть на лавке, пока не занялся день. Когда рассвело, то мы все встали и поскольку Пьер захотел есть, то я послал за вином. Поскольку у нас не было рыбы, то Пьер Маури сказал мне: «Вы и я будем есть feresa» [1] (то есть соленое мясо, которое было в доме). Он взял лестницу и отрезал кусок солонины, и мы поели – я, Пьер Маури, Гийометта Маури и Пьер Маури, ее брат. Я спросил еретика: «А Вы, Монсеньор, Вы разве не поедите хоть немного?» Он улыбнулся, а Пьер Маури сказал мне, что Монсеньор ест хлеб только два раза в день, хотя, например, фрукты он может есть более часто, так же, как и пить.

После того, как мы поели, Пьер Маури и я пошли в место, где в этом городе продавалась рыба, и я купил две большие чешуйчатые рыбы, которых называют «морскими волками», за одиннадцать денье (Пьер Маури заплатил девять из них). Мы принесли рыбу в дом, чтобы еретик ее поел. Пьер сказал ему, что это я купил рыбу для него, и еретик ответил, что он бы желал, чтобы все волки в горах были, как эти рыбы. Мы сели у очага, и Гийометта начала готовить рыбу и чистить ее. Пьер Маури сказал тогда: «Монсеньор, пока готовится рыба, может быть, Вы нам скажете какие-нибудь добрые слова?». Еретик задумался на какое-то время, а потом сказал: «Святой Отец сказал своими святыми устами, что никто не должен делать другому то, чего бы он не хотел, чтобы ему сделали».

Он сказал затем: «Написано, что Отец Святой был во славе в Своем Царстве и со Своими духами. Потом Сатана, враг Отца Святого, захотел нарушить спокойствие Его Царствия, пришел к вратам Царствия Отца Святого и ждал у этих ворот в течение тридцати двух лет. Но ему не разрешали войти. Наконец стражник этих врат, видя, что он ожидает так долго без разрешения войти, позволил ему войти в Царствие Отца Святого. Когда он встретился с добрыми духами, он оставался с ними целый год, прячась среди них, чтобы Отец Святой его не видел. И он начал выспрашивать добрых духов, говоря: «А что у вас нет ни иной славы, ни иных наслаждений, чем те, что я вижу?». Они ответили, что нет, и он им сказал тогда, что если б они захотели спуститься с ним в нижний мир и его царствие, то он дал бы им намного лучшие блага и большие удовольствия, чем им дал Отец Святой. Добрые духи спросили, в чем состоят эти блага, которые он им обещает. И он ответил, что он даст им поля, виноградники, воды, луга, фрукты, золото, серебро и все материальные блага. И кроме того, каждому из них он даст жен. И он принялся восхвалять этих жен и телесные удовольствия, которые можно иметь при общении с ними, как и он имеет, и духи спросили его, что это значит. Он им ответил, что речь идет о женщинах, и сказал им, что если он хотят увидеть одну из тех, кого он обещает им дать, он приведет к ним одну, чтобы они ее увидели, при условии, что им будет позволено войти в Царство Отца Святого.

Духи сказали ему, что им позволено будет войти, и он ушел из Царствия Отца. Через некоторое время он привел очень красивую женщину, хорошо одетую, с золотыми и серебряными украшениями и драгоценными камнями, и провел ее в Царствие Отца и спрятал, чтобы Тот ее не увидел. Но он сделал так, чтобы ее увидели добрые духи Бога-Отца. Когда они ее увидели, они воспылали к ней вожделением, и каждый из них ее желал. Видя это, Сатана вышел вместе с нею из Царствия Отца, и духи, увлеченные желанием к этой женщине, последовали за Сатаной и женщиной. И их было так много – тех, кто последовал за Сатаной, что эти духи девять дней и девять ночей падали в дыру, через которую Сатана вышел с этой женщиной. И они падали еще более густо, как капли дождя, и их пало столько, что их места опустели до самого трона, на котором сидел Отец Святой. Видя это, Отец Святой спросил, что происходит, и один из духов, который остался с Ним, ответил Ему, что Его враг вошел в Царствие с женщиной, в которую влюбились духи, ушедшие с Сатаной. Услышав это, Отец Святой поднялся со своего трона, подошел к дыре, через которую ушли добрые духи, и поставил туда ногу. И Он поклялся тогда, что если кто-нибудь, кто остался с Ним, тоже уйдет, то Он вовеки не будет знать покоя. Святой Отец также сказал, что поскольку из-за женщины Его Царствие было опустошено и приведено в смятение, то в будущем ни одна женщина не войдет в Его Царствие.

Когда те духи, которые пали с неба, увидели, что их обманул враг Отца Святого, и вспомнили о славе, которую они имели у Отца Святого, и которую они утратили, то они каждый день умоляли Отца Святого простить их за то, что они оставили Его и последовали за его врагом. Увидев это, дьявол сказал: «Это потому, что эти духи вспоминают о славе, которую они утратили, они просят Отца простить их. Но я дам им плащи, в которые они оденутся и не вспомнят больше о своей утраченной славе.» Тогда враг Божий Сатана сделал человеческие тела, в которые он заключил этих духов, чтобы они не вспоминали больше о славе Отца Святого[2].

Когда эти духи выходят из плаща, то есть из тела, то они оказываются словно голыми, «espaurucatz» [3], и они движутся так быстро, что если какой-то дух вышел из тела в Валенсии и попадет в другое тело в графстве Фуа, а в это время будет падать сильный дождь, то едва три капли дождя успеют упасть за это время. И дух так напуган, что он забегает в первую пустую нору, которую он встречает на своем пути, то есть в утробу любого животного, которое носит еще безжизненный эмбрион – собаки, кролика, лошади или какого-либо другого животного, или же в утробу женщины; и происходит это таким образом, что если он делал зло в предыдущем теле, то он вселяется в тело грубого животного, и наоборот, если он не делал зла, то он вселяется в утробу женщины. Итак, эти духи переходят из одного плаща плоти в другой, пока не найдут по-настоящему красивый плащ, то есть тело мужчины или женщины, устремленных к добру, то есть тело, в котором он может спастись. И после того, как дух выйдет из этого красивого плаща (то есть тела кого-нибудь из их секты), то он возвращается к Отцу Святому. (Ибо ни один из этих духов не может спастись, кроме как через их руки и в их вере).

Однако если эти духи войдут в тело женщины, которая будет устремлена к Добру, то выйдя из тела женщины, они превращаются в мужчину, ибо Отец Святой поклялся, что ни одна женщина больше не войдет в Его Царствие. Вот почему, - говорил еретик, - поскольку духи входят в тела животных, ни он сам, ни ему подобные, не убьют ни одно животное, имеющее кровь. Но, - сказал он, - они могут убить рыбу, потому что духи не вселяются в рыб, которые не были зачаты и выращены в утробе матери, но родились в воде. Вот почему они могут есть плоть рыб, но не плоть животных, ибо Сын Божий сказал, что есть три вида плоти, а именно: человеческая плоть, плоть животных и плоть рыб: «Пусть Мои дети не едят никакой другой плоти, кроме плоти рыб». Сам Он и Его верные, или, как Он говорил, дети, так поступали, и потому они могут есть только эту плоть (рыб).»

Я сказал ему: «Как же так Вы говорите, что это не Бог сделал мои руки и мои глаза?» Он ответил, что Бог ничего из этого не создавал, ибо то, что Он создал, не может исчезнуть, поскольку Его Слово, которым Он создал всё, пребудет вовек, и вот почему всё созданное Отцом не может погибнуть. А поскольку всё, что есть в этом видимом мире, то есть небо, земля и всё, что в них, погибнет и будет уничтожено, то Он не создавал ничего из этого, но – говорил еретик – это князь мира сего создал все это. Ибо Бог-Отец, - говорил он, - не говорит и не делает ничего, кроме блага. «Взгляни на все зло, которое есть в этом мире, бури, град. Все это не от Бога-Отца, который это сделал, но от князя мира сего – врага Бога-Отца».

Я спросил его: «Ну а души злых людей – разве они не пойдут в ад после смерти?» Он ответил мне, что нет иного ада, кроме этого видимого мира, в котором духи переходят из одного тела в другое, из одного плаща плоти в другой, совершая покаяние. «И, - сказал он, - конца мира не будет, пока все духи, созданные Отцом Святым, не вселятся в тела мужчин и женщин нашей веры, в которых они могут спастись и вернуться к Отцу Небесному. И когда всё, созданное Богом-Отцом, то есть все духи, соберутся подле Бога-Отца в небесах, злаки будет рождаться, расти и цвести, но не давать зерен, а виноградники будут давать побеги, но не ягоды, а деревья будут покрыты цветами и листьями, но не давать плодов.

После проповеди, когда рыба уже приготовилась в хлебе[4], мы еще немного поели. Перед едой еретик благословил хлеб вышеозначенным способом, дал его нам, мне, как и другим, и мы поели, как я уже говорил выше. Он нам сказал оставить самую большую рыбу на ужин, когда придут Арнод и Жан, сыновья Гийометты, и Пьер Маури, ее брат.

После трапезы я вернулся в свою мастерскую, а потом пощел обратно, чтобы поужинать с еретиком в доме. После ужина мы развлекались, а потом Пьер Маури, еретик и я пошли спать на ложе – еретик и я легли с краю, а Пьер Маури посередине. Я уже лежал в кровати, когда еретик сказал мне: «А вот Вы, как Вы молитесь Богу?» Я ответил, что я делаю знак креста, и тем самым вверяю себя Богу, который умер за нас на кресте, а также благодатной Марии, и что я говорю Pater Noster и Ave, Maria. Тогда еретик сказал мне: «Это потому, что он не знает, как говорить, и блеет, как баран!» И когда я спросил его, что я делаю не так, Пьер Маури ответил: «Никто не может говорить Pater Noster, кроме наших Господ, которые следуют путем истины[5]. Но мы, другие, когда мы говорим Pater Noster, то мы грешим смертельно, ибо мы не находимся на пути истины, поскольку мы едим мясо и спим с женщинами.

Я спросил: «Как же тогда молиться, если я не могу говорить Pater Noster?» Еретик мне сказал молиться Богу таким образом: «Пусть Господь Бог, который указал путь королям Мельхиору, Балтазару и Каспару, когда они шли поклониться с Востока, указал мне путь, как и им!» Он также добавил, что я не могу говорить Pater Noster. Что до Ave, Maria, то эта молитва не стоит ничего, потому что это – выдумка попов. Но когда я сказал ему, что это слова не попов, но архангела Гавриила, то он ответил: «Рес-рес» [6]. Однако он сказал мне, что я могу говорить Pater Noster, но не как молитву, а чтобы сохранять ее в памяти и не забыть, и чтобы если исповедник спросит меня, знаю ли я ее и захочет, чтобы я ее произнес, то я смог бы ее сказать.

Пьер Маури мне сказал, что Монсеньор поднимается шесть раз за ночь, чтобы говорить свои часы, и потому он ложится на ложе с внешней стороны. И еще он сказал, что еретик молится Богу за всех своих верных и друзей. На следующее утро, на заре, еретик вернулся в Морелью, а Пьер Маури – на свои пастбища.

[1] Слово, имеющее корнем fer – то есть дикое. Смысл этого слова – пища диких животных.

[2] Миф о падении предсуществовавших душ с неба, а также переселении душ является основным для альбигойской метафизики, и это отличает ее от «умеренного» катаризма в Болгарии и Северной Италии. Этот миф появляется в общих чертах в раннем христианстве, особенно у Оригена, по крайней мере, в том, что о нем говорят. Тела – это плащи кожаные из Бытия 3:21. Для альбигойцев Бог Бытия – это не истинный Бог, но злое начало.

[3] Напуганные.

[4] Empastat de peis – рыбный паштет. Кушанье, которое предпочитали совершенные, поскольку его было легко переносить и хранить. Им готовили также рыбные оладьи (arthrocreos).

[5] Говорить Pater это претендовать на то, чтобы быть Сыном Божьим, а это качество приобретается только вследствие крещения и соблюдения необходимых правил (воздержания, целомудрия, отказа от лжи и клятвы). Все это совпадает с обычаями раннего христианства.

[6] Идиот-идиот.